Сталинград. Берлин. Магадан (продолжение)

Страницы:   1  2  3  4

 

Чижов этого молчаливого упрека не выдержал, ответил: «Оставайся на ЦТС».

От пыли, смешанной с дымом догорающей неподалеку деревеньки, днем стало темно, словно в сумерках. Чижов прыгал от воронки к воронке, подтягивая на себя провод. Соединил размочаленные концы и запрыгнул в блиндаж, чтобы передохнуть. Командир батальона с красными воспаленными обводами вокруг глаз стал кричать в телефонную трубку, как кричит человек, которому терять больше нечего:

— Где снаряды? Патроны? Ты, майор, жопу свою оторви! Посмотри, что вокруг делается, мать твою в дышло!

Чижов не дослушал перебранку с командиром полка, побежал дальше. Соседним батальоном командовал молоденький лейтенант, единственный уцелевший офицер. Он не успел толком доложить по телефону о потерях, о танках, прорвавшихся на стыке с соседним полком, — связь вновь прервалась.

— Что же делать? Немцы обходят!.. — лейтенант смотрел на Чижова как на спасителя, а тот не знал, что ответить, лишь буркнул: «Доложу комполка». Когда делал очередную скрутку, стаскивая зубами оплетку, оглушило разрывом, присыпало землей. Один из осколков прорвал голенище сапога и разодрал галифе, слегка поцарапал кожу, — легко отделался, это его порадовало на короткий миг. И он снова побежал в сторону командного пункта дивизии. Вместо КП увидел огромную воронку, разбросанные бревна, доски, а на земле Катю Хрипунову, которую он старался спасти и не спас. И даже похоронить не успеет...

Он стоял с обрывками кабеля в руках, когда прибежали саперы. Они потащили его прочь.

— Уходим, старлей! Уходим! Обошли гады с двух сторон...

Почти двадцать суток Чижов блуждал по тылам вместе с полудюжиной саперов — строевых и обученных всяким ремеслам, что спасало их в лесах под постоянным давлением немцев. Ему, городскому жителю с высшим техническим образованием, их универсальное умение казалось не просто удивительным, а немыслимым, даже фантастическим. Самый пожилой из саперов — Петрович, словно леший, варил похлебки, что называется, из топора, запекал в костре корни лопуха и клубни какой-то водяной лилии, которые по вкусу отдаленно напоминали картошку. Он находил стебли, похожие на чесночные, листья для чая, травку от кашля. Сапер помоложе, Василий, связал из ивовых прутьев два вентеря и, устроив в маленькой речушке запруду, наловил столько рыбы, что они за раз всю съесть не смогли и запекли в углях про запас. Группу вел Петрович, находивший нужные тропки и проселки, чтобы обойти немецкие посты и подразделения. Двигались в основном по ночам и ранним утром. Один из опасных участков преодолели по реке, сплавляясь вместе с крупным валежником. Саперы тащили с собой три «противопехотки». «Бросьте эту тяжесть», — советовал не раз Чижов. «Погоди. Еще пригодится», — терпеливо отбивался Василий. И правда, когда преодолевали железную дорогу, нарвались на немецкое охранное подразделение. Противопехотные немецкие мины, быстро установленные по ходу движения, позволили оторваться от преследователей.

— Как вы смогли пройти через линию фронта?! — этот вопрос задавали им множество раз.

— Так мы же саперы, — спокойно отвечали солдаты. Терпеливо, вновь и вновь объясняли, как переползли через минное поле у немцев под носом, как обстреляли их свои же пехотинцы, как ранило капитана Чижова.

Чижов с разорванной щекой и ухом пролежал в госпитале почти месяц. В запасном полку узнал о Вязьминской операции, гибели четырех армий, о сотнях тысяч пленных, среди которых запросто мог оказаться и он, если бы не Петрович и друзья-саперы, научившие его выживать и повторять старое присловье: не будешь покойник — будешь полковник.

В штабе радостно встречали возвратившегося из медсанбата комбата Кочеткова:

— Наш Балун вернулся!

— Почему это — Балун? — удивился полковник Казолев.

Помощник начштаба спросил удивленно: «Да вы что, фильм «Большая жизнь» с Борисом Андреевым не видели? Кочетков — вылитый Балун». Попытался пересказать сюжет из жизни шахтерского Донецка, но Казолев отмахнулся. Он вообще шуток не понимал, а если обижался, становился грубым, особенно с подчиненными, что шло во вред тесной фронтовой обстановке.

— А что вы хочете? У товарища Казолева математический склад ума.

— Что вы себе, майор, позволяете! Для начала по-русски научитесь говорить. «Хочете...» — вскинулся Казолев.

Командира разведбата это только раззадорило.

— Ты мне, полковник, устав не читай! И академий я не кончал, говорю, как в родном доме говорили... Скажи лучше, почему твой дивизион мимо цели лупит?

Перебранка могла продолжаться, но вернулся с наблюдательного пункта Маторин. Он тут же при всех вынес благодарность Чижову за проделанную работу и честно признался, что не ожидал от него такой оперативности и смекалки по обновлению линий связи.

Машин в дивизии не хватало. В первую очередь вездеходы отдавали артиллеристам. Но Чижов сумел доказать, что в наступлении, когда разрывы между подразделениями огромные, без такой машины нельзя.

Связистам выделили потрепанный ЗИС-5. Чижов создал в нем передвижной узел связи. Здесь разместились телефонистки, линейщики и радисты, создали запас телефонного кабеля. Больше всего радовались машине девушки. Они выпроваживали солдат покурить и не в чистом поле на ветру, а в уголке за тряпичной занавеской спокойно занимались личной гигиеной. Чижов подсаживал в машину и дивизионного шифровальщика. При получении донесений в движении он расшифровывал их и тут же вручал начальнику штаба. Назаров каждый раз немножко наигранно удивлялся, хвалил за оперативность, повторяя одну и ту же шутку: «Востер топор, да и сук зубаст».

Водителя посоветовал Аркадий Цукан. Когда он привел пожилого ефрейтора, то не удержался, пошутил: «Связистка Соловьева, начальник Чижов, а водитель будет у вас Козлов».

Сорокалетний, с круглой проплешиной на голове, Семен Козлов, с виду неторопливый увалень, оказался водителем первоклассным и человеком незлобивым. Он умело держался вслед за виллисом комдива, даже на раскисшей дороге, по ночам устранял неполадки и был готов к выезду в любую минуту. Просил капитана только об одном: называть его не по фамилии, а по имени.

Цукан, когда узнал об этом, тут же во время обеда предложил:

— А ты, Семен, женись на Соловьевой. По закону имеешь право взять ее фамилию.

— Выдумаешь, Аркаша. Девке двадцать лет, а у меня голова лысая.

— Так девки не за голову любят...

Все расхохотались, не удержалась и Света Соловьева, курносая конопатенькая девушка с широкими бедрами, созданная самой природой для обильного деторождения. Шутливо подыгрывая Цукану, она подсела к Козлову:

— Так что, Семен, не хочешь на мне жениться? Обижаешь. Я бы тебе симпатичный паричок сшила...

Веселились недолго. Цукана окликнул ординарец комдива. Следом прибежал запыхавшийся капитан Чижов с новым маршрутом движения. Дивизия упорно продвигалась на запад.

 

В Белоруссии армия увязла в грязи. Немцы снова отчаянно огрызались, переходили в контратаки с применением бронетехники.

Апрель — время весенней распутицы, тяжелый месяц для боевых действий. Перед частями дивизии поставили задачу расширить прорыв фронта в направлении города Полоцка. Марш в условиях бездорожья. Десятки тысяч ног, колес и гусениц впереди прошедших частей круто замесили глинистое тесто на протяжении десятков километров. Солдаты и кони месили грязь по обочинам. Машины и арттягачи вязли по самые трубы в желто-сером море. В грязи попадались трупы лошадей, брошенные повозки, ящики со снарядами. В низинах войсковые колонны стояли в несколько рядов, прикованные к земле, в мертвом оцепенении. Спасала густая облачность, не позволяя немецкой авиации наносить бомбовые удары.

Этот апрельский марш по Белоруссии как бесконечный кошмар преследовал Маторина долгое время, потому что тут он был бессилен и не мог ничего изменить...

 

 

Полоцк

Дивизия в составе 4-й ударной армии в начале июня подошла к Полоцку у пересечения Витебского шоссе с рекой Полота. В бинокль можно было рассмотреть полуразрушенный Софийский собор, развалины древней крепостной стены.

— Полоцк древнее Москвы лет на двести, — сказал Назаров, в очередной раз удивляя своей осведомленностью. — Под поляками был, под литовцами, а теперь вот под немцами.

— Серьезно они здесь окопались. Перекрыли дороги на Даугавпилс, — оторвавшись от окуляров стереотрубы, посетовал Маторин.

Преследовать противника приходилось днем и ночью. Впереди двигался разведбат майора Шулякова. Капитан Жарьков со своей группой первым вышел к мосту через Полоту. Немецкие саперы частично взорвали один из пролетов, но что-то у них не заладилось, и они полезли по фермам, чтобы заложить толовые шашки. Одного немца разведчики подстрелили сразу, второй, спасаясь, сам прыгнул в реку.

С неприятельской стороны запоздало открыли пулеметный огонь. Разведчики ушли под мост. Низом, по опорам и фермам моста перебрались на противоположный берег. Пулеметчиков, прикрывавших саперов, закидали гранатами. Жарьков по рации передал координаты береговой немецкой батареи, запросил войсковую поддержку. Подполковник Винченко отправил на помощь разведчикам штурмовую группу во главе с ротным командиром, подтянул полковую артиллерию на прямую наводку. На отвоеванном плацдарме завязался ближний бой. Маторину удалось по рации связаться с командующим армией. Все понимали значение уцелевшего моста под Полоцком. Штурмовики уже заходили в боевом развороте на береговую полосу, когда отделение вражеских огнеметчиков под прикрытием танков Т-2 сумело подойти к пехотинцам полка Винченко, так и не успевшим окопаться возле пулеметного гнезда.

Бойцы горящими факелами скатывались по обрыву к реке... Уцелели только те, кто сумел махануть в реку. Капитана Жарькова выловил солдат транспортной роты южнее моста, когда набирал воду для радиатора. Капитан находился в бессознательном состоянии. Водитель выволок его на берег и тут же, не дожидаясь санитаров, отвез на полуторке в медсанбат.

— Непотопляемый и несжигаемый Жарьков! — шутили офицеры, не скрывая своего восхищения, пусть это и не было принято здесь, на передовой, в стрелковой дивизии, где каждый полковой старожил считался везунчиком и героем. Жарьков отделался легким ранением и ожогом руки.

 

По данным контрразведки, немцы сосредоточили в Полоцке одиннадцать пехотных дивизий, охранные и полицейские батальоны. 1-м Прибалтийским фронтом генерал-полковник Иван Баграмян остановил наступление, понимая, что по весенней распутице без серьезной подготовки такой укрепрайон, рассеченный надвое Северной Двиной, с ходу взять невозможно: тылы отстали, войска измучены.

Цукан стоял в очереди у полевой кухни, когда его окликнул адъютант Маторина Ивашов:

— Срочно к комдиву! Едем в штаб армии.

— Петро, кинь хоть полчерпака. Сто лет не ел борща настоящего, — взмолился Цукан. Он бежал к машине, стараясь не расплескать горячее варево, и думал привычно, что у Ивашова всегда всё срочно, а пока соберутся, можно успеть борща похлебать.

Комдив издали заметил, как сноровисто, не поднимая глаз, водитель орудует ложкой, и, не удержавшись, пошутил:

— Сразу видно: настоящий боец, ложка мелькает, как пропеллер.

— Так третий день без горячего, товарищ полковник. Вчера до ночи с Назаровым по штабам. Сегодня опять «срочно»...

— Хороший ты мужик, капитан, а подчиненных не бережешь. Упадет в дороге наш Цукан с голодухи в обморок, что будем делать? — полушутя- полусерьезно выговаривал Маторин адъютанту в пути на Козькино, где располагался штаб армии.

Ивашова адъютантом назначили временно, вместо выбывшего по ранению капитана Засадского, с которым Цукан подружился с первого дня и как мог обучал его в свободное время шоферскому делу. А Засадский — отличный стрелок, бравший в училище призы, показывал ему приемы рукопашного боя и стрельбы из различных видов оружия. Адъютант тяготился своей должностью, просился назад в стрелковый полк, но Назаров каждый раз осаживал: «Еще набегаешься по траншеям, капитан. Вникай в командирский опыт, он тут бесценный».

Капитану Ивашову в мае исполнилось сорок два года, он сносно знал штабную работу на уровне заместителя, в строго отведенных рамках, но на первый взгляд казался каким-то «полированным», заторможенным... Офицеры считали, что он не задержится у деятельного и напористого Маторина. На удивление, остался.

— У Ивашова дар наблюдателя, — однажды сказал Маторин в присутствии штабных офицеров. Те удивленно переглянулись, почувствовав возможность подтрунить над адъютантом. — Он может, — продолжил комдив, — вести длительное наблюдение за противником, в том числе под обстрелом.

Похоже, Маторин, умевший хорошо анализировать полученную информацию, хвалил Ивашова не случайно. Адъютант отмечал в журнале очень важные детали и подробности, ускользавшие, как правило, от других наблюдателей.

В штабе армии встретили приветливо. Правда, состав собравшихся офицеров сначала удивил, а затем и насторожил Маторина: начальник особого отдела, контрразведчики, начштаба, командир корпуса генерал Гиагинский и пожилой человек в кителе без знаков различия.

Первым докладывал начальник особого отдела, начав с того, что представил человека в штатском — начальника партизанского штаба Романова.

— В Витебской области, — взял слово начальник штаба, — на оккупированной территории сложилась обширная Полоцко-Лепельская партизанская зона с центром в поселке Ушачи. Штаб партизан расположен в районе льнозавода и объединяет семнадцать партизанских бригад и отрядов общей численностью около двадцати тысяч человек. В штабе приняли решение начать активные действия по уничтожению коммуникаций, чтобы помочь войскам Красной армии. Об успешных действиях партизан доложили в Ставку Верховного главнокомандования, и товарищ Сталин дал поручение Прибалтийскому фронту помочь партизанам. Из-за погодных условий, жесткого сопротивления немцев, подтянувших к Полоцку свежие дивизии и создавших тем самым, как вы знаете, глубоко эшелонированную оборону, наступление 1-го Прибалтийского и 1-го Белорусского фронтов затормозилось.

Фашисты, взбешенные тем, что потеряли полный контроль над важнейшей дорогой Полоцк — Минск, организовали против партизан войсковую операцию с применением бронетехники и авиации. Возникла патовая ситуация. Идет перегруппировка сил, подтягиваются резервы, что одобрено и согласовано с Генеральным штабом, и в то же время гибнут под ударами немцев партизанские соединения. Нам удалось перехватить секретный приказ важного полицейского чина, вот что в нем говорится:

«Большой район Ушачи, окружённый войсками, представляет собой бандитскую территорию. Именуемые партизанами банды, находящиеся здесь, объединены в крупные формирования, состоящие из ранее разбитых, отставших и переброшенных частей Красной армии. Гражданское население в этом районе поддерживает бандитов. Следует считаться с тем, что район заминирован и представляет собой систему оборудованных и замаскированных позиций, откуда противник оказывает сильное сопротивление. При наступлении нужно иметь в виду, что бандиты пользуются авиационной поддержкой Красной армии».

— Немцы, к сожалению, неплохо информированы, — дополнил начальник контрразведки. — Реально оценивают противника. Поэтому стягивают туда крупные силы. Общее руководство карательной экспедицией, по нашим сведениям, поручено командующему 3-й танковой армией генерал-полковнику Рейнгардту. Штаб этой армии расположен в Бешенковичах Витебской области. Операция получила название «Весенний праздник» и движется полным ходом.

— Кто же их торопил! — невольно вырвалось у генерала Гиагинского. Он уже понял, что подразделения заставят делать отвлекающий маневр, проводить разведку боем, а в дивизиях некомплект, в некоторых ротах и без того по 50—60 человек.

— Кирилл Петрович, партизаны хотели помочь Красной армии, — генерал-майор Куклин, руководивший совещанием, широко раскинул руки, как бы удивляясь непониманию ситуации. — Как вы слышали, их там около двадцати тысяч. Но это в основном гражданские, партийцы, комсомольцы. В штабе ни одного кадрового военного. Только в некоторых бригадах пехотные офицеры. На них надежда. Мы определили маршрут прорыва партизан из кольца на северо-восток при поддержке нашей авиации, но нужна координация действий и устойчивая радиосвязь.

Начальник штаба стал показывать на карте направление прорыва партизан и предполагаемый удар дивизий им навстречу, имитирующий общее наступление, что оттянет значительную часть немецких подразделений от войсковой операции по ликвидации партизан.

— Кроме того, под эту атаку мы запланировали прорыв через линию фронта двух специальных групп разведчиков. Полковник Маторин, мы знаем, что у вас хорошие разведчики, с боевым опытом. Завтра же начнем подготовку одной из групп на основе подразделения капитана Жарькова. Вы не возражаете?

Маторин оглядел собравшихся и ответил прямо:

— Если честно, я против. Дивизия практически постоянно ведет продолжительные бои. От самой Луги. Только что завершила тяжелый марш... Жарьков отличный дивизионный разведчик, но речь идет о работе в глубоком тылу.

Маторин понимал, что вопрос по сути дела решенный, что его возражения лишь ухудшают взаимоотношения с армейским начальством, но продолжал отстаивать свое мнение. И добился хотя бы того, что в операции будет задействован дополнительно армейский артдивизион, а один из полков он сможет оставить в резерве.

Радист Петр Журавлев тут же, у штаба в машине, сообщил тяжелую весть: на мине подорвались начальник дивизионной артиллерии Казолев и с ним еще три офицера. Это резко ухудшало кадровую ситуацию. О горьких человеческих, товарищеских чувствах и говорить нечего...

Полковник Казолев так ревностно относился к своим обязанностям, организуя работу подразделений, что иногда дело доходило до рукоприкладства. Однажды побил молодого лейтенанта, бросившего орудийный расчет во время немецкой атаки, а когда его стали укорять, ответил: «Ну и что? Надо было вообще расстрелять!» Зато всячески поощрял хороших наводчиков и поставил дело так, что батарея тяжелых 152-миллиметровых пушек отлично вела огонь даже с закрытых позиций.

Горевали в дивизии все: жесткий, порой грубый, но специалист отличный. «Богом войны» делают артиллерию именно такие, как Казолев. На коротких поминках капитан Чижов еле выдохнул: «Настоящий артиллерист, офицер... И ребята, с ним погибшие, тоже...» Хотел сказать что-то еще, но не смог, сводило горло. Они с Казолевым знали-то друг друга всего месяца три, но что-то роднило сдержанного, постоянно хмуроватого капитана и взрывного, но отходчивого полковника. Скорее всего, отношение к воинским обязанностям. То есть к долгу. Когда — хоть умри, но сделай...

 

Удары авиации и артполков наносились основательно и вроде бы по выявленным целям. Но немцы привычно ушли в укрытия, а как только наши батальоны поднялись в атаку, сумели быстро вернуться на передовые позиции и встретили таким пулеметным огнем, что о продолжении атаки нельзя было и думать. Атаку двух дивизий в обход Полоцка немцы отразили легко. Они словно заведомо знали об этом маневре. Только правофланговому батальону майора Кочеткова удалось прорваться через Витебское шоссе и углубиться на северо-запад. Комдиву пришлось остановить батальон: без поддержки он мог оказаться в окружении. Генерал Гиагинский приказал укрепиться на отвоеванном плацдарме. Пообещал, что из соседней дивизии в этот стык перебросят стрелковый полк.

Подразделение армейских разведчиков и группа капитана Жарькова вместе прошли через пробитую брешь в обороне в сторону обширного густого лесного массива для поиска партизанских бригад и координации совместных действий.

Теперь в дело должна была вступить штурмовая авиация. Немцы перебрасывали подразделения с южного участка обороны. Артиллеристы отрабатывали новые цели, выявленные в ходе наступления.

На место полковника Казолева вскоре прибыл подполковник Семенов — небольшого роста, коренастый, казавшийся простоватым из-за вздернутого носа и глаз чуть навыкате. Ранее он командовал полком тяжелой артиллерии. Приехал вместе с женой, опытной медсестрой, быстро освоившейся в медсанбате, где ее вскоре начали хвалить за расторопность и практические навыки. Самому же Семенову на первых порах пришлось нелегко: о специфике дивизионных подразделений прибывший знал лишь в общих чертах, а пояснить было некому. Он ведь не сменял прежнего начальника всей дивизионной артиллерии, а заменял погибшего, что далеко не одно и то же. Потому действовал подполковник Семенов словно в густом тумане и не ощущал надежных точек опоры.

В первом же бою, после переправы через Северную Двину, в артиллерийских частях дивизии возникла неразбериха, подразделения оказались, по сути, без огневой артподдержки. Работала только полковая артиллерия на прямой наводке.

Маторин в запале хотел освободить Николая Семенова от должности, обрушил на него груду грубых слов. Подполковник не оправдывался, попросил дать ему еще трое суток, чтобы лучше разобраться в ситуации и в бою принимать должные решения, применять грамотные действия. Горячность комдива осадил Новиков: «А кем заменять? Этот хотя бы не врет и понимает свои огрехи».

Каждый последующий бой разворачивался на большой территории, поэтому требовались хорошо продуманная организация и строгий контроль за действиями дивизионов. Комдив нервничал и костерил Семенова за то, что тот никак не обеспечит слаженную работу вверенных ему подразделений. Вроде бы старается, а всё в разные стороны расползается, как в басне Крылова.

После дневного боя, уже к вечеру Маторин торопился в штаб, чтобы обсудить с Назаровым некоторые перемещения офицеров в дивизии и подписать документы для штаба фронта. Ему хотелось лично похлопотать за Чижова, чтобы не заморозили ходатайство о досрочном присвоении тому звания майора.

На дороге у самого КП навстречу вышла женщина в медицинском халате. Представилась:

— Я жена подполковника Семенова. Уделите мне пару минут.

Комдив неохотно остановился.

— Товарищ полковник... Моего мужа... ругань просто угнетает... Такой характер... — волнуясь, начала она. — Сильно переживает, что не получается, что нет контакта с командирами. Собрался писать рапорт. Дайте ему еще несколько дней, я уверена...

Маторин хмуро смотрел на женщину, намереваясь выговорить, почему она лезет в армейские дела. И зачем Семенову докладывать жене о якобы ругани. Ругань — это когда ругаются, в крайнем случае, двое равных по званию и должности. И что это за обращение к командиру дивизии по имени-отчеству? Они что, в мирном Доме офицеров?

Но в голосе миниатюрной женщины, которая едва доставала ему до плеча, сквозила искренняя обеспокоенность, естественная тревога за мужа.

— Как вас зовут?

— Лида...

— Я подумаю, что можно сделать, — ответил он трафаретно. Ему вдруг стало не по себе. Женщина невольно открыла ему глаза на то, о чем он догадывался, но вникнуть глубоко мешала обстановка или просто нежелание.

На следующий день комдив на позициях артполка собрал офицеров:

— Получается, что каждый сам по себе, взаимовыручки мало. Полное равнодушие! Командиру артполка приказываю в ближайшие дни отладить с Семеновым контакт и взаимодействие.

Все произошло на удивление просто и естественно. Оказалось, что подполковник Семенов и впрямь опытный и талантливый офицер. Через месяц дивизионная артиллерия действовала не хуже, а временами даже лучше, чем при Казолеве. Семенов не давил на офицеров, сам за всё не хватался, всячески поддерживал инициативу командиров подразделений. Они в долгу не оставались, как могли, помогали начальнику артиллерии в обеспечении точного огня.

Маторин, когда узнал, что Лида Семенова уже два года ездит вслед за мужем в передовых частях, да еще и с ребенком, удивился. И удивил офицеров, которые не без оснований считали его жестким и черствым. Без всякого повода комдив отправил Аркадия Цукана в медсанбат с пакетом конфет и печенья для медсестры Семеновой, да еще и вложил записку с теплыми словами...

 

Майор Шуляков пытался через армейских разведчиков узнать что-либо о судьбе группы Жарькова, но те отвечали, что эти данные засекречены. И всё же информация просочилась. Стало известно, что немцы расчленили партизанское соединение, частично уничтожили, несколько отрядов с обозами загнали в болота, обрекая остальных на голодную смерть. Из-за разногласий в штабе партизанского движения большая часть отрядов стала пробиваться на юг, в Меркашанские леса. Из окружения по намеченному маршруту прорвались вроде бы только два отряда.

Батальон капитана Засадского первым пробился к северо-западной окраине Полоцка. Немецкая пехота отступала, умело организуя заслоны в развалинах частных домов. Бой шел упорный, бросать бойцов под пулеметы комбат не хотел. Отправил артиллерийского наблюдателя на крышу двухэтажного дома, чтобы скорректировать стрельбу полковых 76-миллиметровых орудий по частному сектору в полосе наступления. Неожиданно в тылу у немцев произошло какое-то замешательство, они прекратили стрельбу и в беспорядке отступили.

Вскоре в бинокли можно было разглядеть замелькавший на ветру кусок кумача, что было совсем неожиданно. Показались люди в шинелях и гражданских пальто, бородатые, прокопченные... Они бежали навстречу, кричали что-то по-русски. У одного из-под расстегнутой телогрейки выглядывала гимнастерка, на которой еле угадывались зеленые петлицы.

— Здорово... бра...тцы!.. — закричал он, задыхаясь от долгого бега. — Я командир... отряда «Пламя»... лейтенант Портнов... Помогите! Там раненые. Много раненых...

Одним из первых до батальона Засадского добрался майор Шуляков и сразу спросил нежданно объявившегося партизанского командира, знает ли он что-то о группе разведчиков, прибывших для координации действий армии и партизан.

— Разведчики были, — подтвердил Портнов. — Они вышли на маршрут вместе с нами. Мы прорывались сквозь оцепление на северо-восток. Почему-то часть отрядов отделилась. Мы слышали сильную пальбу на северо-западе, но продолжали двигаться по намеченному маршруту. Возле деревни Какорки стояли полицейские посты в эсэсовской форме, с танкетками и самоходными орудиями. Все партизаны рассредоточились повзводно и залегли, чтобы начать прорыв ночью. Но разведчики организовали радиосвязь. После полудня неожиданно налетели наши штурмовики и хорошо покрошили полицейских. Мы пошли на прорыв, не дожидаясь ночи.

— А что стало с разведчиками?

— Не могу знать, — торопливо ответил лейтенант-пограничник, что насторожило Шулякова. — Немцы преследовали нас трое суток.

Майору предстояла большая работа: опросить всех партизан, вышедших из окружения. Он не желал верить в то, что Жарьков погиб, и не позволял в это верить комдиву, настаивая на взаимодействии с армейской контрразведкой Смерш. Шуляков хотел отправиться в поиск по окрестным лесам и селам, туда, где прорывался отряд Портнова. Но такого разрешения комдив дать не мог — требовалась каждодневная работа разведывательного батальона. Через особый отдел разослали спецсообщения в армейские подразделения о пропавших разведчиках и капитане Жарькове, в надежде, что они блуждают по окрестным лесам без документов и знаков различия...

Дивизия продвигалась к Даугавпилсу, предстояло форсировать реку Дриссу. На противоположном берегу просматривались хорошо укрепленные позиции с полным набором орудий и опорных пулеметных точек, с проволочными заграждениями и минными полями.

Здесь по-настоящему проявились способности подполковника Семенова. Артиллерийский удар, сконцентрированный на двух диагоналях, получился настолько точным и мощным, что стрелковые полки сумели быстро прорвать первую линию обороны и закрепиться там.

Началась переброска резервов. Последовала контратака с танками из поселка Климовка. Особенно упорно немцы вцепились в деревню Шуньки, она трижды переходила из рук в руки, пока не выгорела дотла. «Тигры» смяли полк Харитонова, размолотили из пушек орудийную батарею, которая до последнего на прямой наводке пыталась их остановить. Танки шли зигзагами, словно заколдованные, вколачивая выстрел за выстрелом по полковой артиллерии и пехотинцам...

Для поддержки пехоты в дивизию передали полк самоходных орудий. Маторин приказал использовать их для контратаки совместно с пехотой у деревни Шуньки. Завязалась дуэль. Немецкие наводчики били точнее. Вскоре запылали две САУ-122. Самоходчики ответно ударили термитными снарядами, и только после этого сумели поджечь один из тяжелых танков. Разворотили самоходное орудие. Немцы, отплевываясь из пушек и пулеметов, начали отползать к реке. Здесь их наконец-то с помощью корректировщика огня накрыл фугасами гаубичный артдивизион. Запылали еще два непобедимых «тигра».

Решался исход боя. Артиллеристы прицельно били по отступающим немецким батальонам, не позволяя им закрепиться на крутом берегу. Капитан Мамонтов, не дожидаясь команды, вывел саперов к реке. Они сумели за короткое время соорудить понтонную переправу. Полк Игумнова первым форсировал реку Сарьянку, сбил остатки немецких заслонов с западного берега.

Дивизия устремилась к Даугавпилсу.

(Продолжение следует)

 

 

Категория: № 1_2019 | Добавил: otchiykray (07.06.2019) | Автор: Александр Цуканов
Просмотров: 241 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar