Усы

Лодка, прогремев цепями, ушла в спящее утро, затем вернулась и стала рядом ещё с двумя, привязанными к корням дуба. Озерцо небольшое, длинное — часть ерика. Летняя ночь коротка. Светает быстро. Загудели первые шмели. Всё живое засуетилось, заговорило, зажужжало. Казалось, даже солнце, прислонясь к земле, зашипело, отдавая ей свой жар. От солнцепёка попрятались комары, появились оводы. Кузнечики принялись настраивать свои скрипки. Воздух, не остывший за ночь, вкусил дополнительную порцию тепла: будто плеснули в парилке на камни. Рыбаки разделись, ребятня полезла в воду. Но долго в воде не пробудешь — она студёная, как в колодце. Бьёт озноб. Опять на солнцепёк. Зной колеблется, как студень.

Я с удочкой. Забросил под траву, насадив кузнечика. Сижу в ожидании поклёвки. От рыбаков узнаю, что в озере, оказывается, есть сазан. Меняю кузнечика на навозника. Долгие минуты, часы ожидания — ничего. Меняю место.

День ползёт как черепаха. Воздух напоён запахом трав, навоза, дыма, парного молока. Всё млеет от жары. Иду купаться. Хорошо! Прохлада приводит в чувство. И всё-таки: почему же не клюёт?

— А если?.. А почему бы и нет? — рассуждаю сам с собой. Ведь где ему быть? Конечно, в тени под лодками, под дубом! Надо проверить! С нетерпением жду вечера.

Очумевшие от жары рыбаки расходятся на ужин. Беру удочки, насаживаю червя и, как кошка, бесшумно спускаюсь по крутому берегу к корням дуба. Дубок могучий, молодой, с раскидистой, густой шапкой кроны. Под ним никто и никогда не купается, потому что вода в этом месте особенно холодна — бьют со дна студёные ключи. Под широкой кроной значительно темнее, чем на просторе. Тишина. Поплавок неподвижен. Вытаскиваю, меняю червя. Опускаю поближе к дубу, к откосу. Замечаю, что из воды поднялся пузырёк воздуха. Перебрасываю крючок в то место. Вдруг поплавок крутнулся, как волчок, и пошел в глубину. Подсекаю и чувствую, что там приятно сопротивляется какая-то сильная рыба. Я тяну и плавно, без рывков, на одной скорости, выбрасываю из воды первого сазанчика граммов эдак на шестьсот. Даже не разглядев его, автоматически сажаю на кукан и опускаю рядом с лодкой.

Снова забрасываю. Жду. Темень накрывает меня целиком, шум вокруг стих. Я и поплавок. Но где он? Видно совсем плохо. Вот он пошел в сторону. Кто-то тянет за леску в глубину. Подсекаю и, не давая ему опомниться, выбрасываю на берег.

Быстро на кукан. Снова заброс. Всё черно: вода, дерево, чёрно-синее небо, удилище держу в вытянутых руках. И вдруг чувствую движение кончика удилища в сторону. Подсекаю и с трудом вываживаю. Вот это сазанище!

Обнаружив меня, приятели тут же сооружают на берегу костёр: шум, гомон — рыбалка окончена! Все разглядывают мой улов. Хвалят меня за находчивость, поздравляют с рыбацким счастьем. Я держу своего сазана и ощущаю, какой он ледяной! Смотрю на его морду, розовый рот коробочкой. Он глотает воздух, будто что-то хочет сказать мне. Хочу поцеловать его, но тут же брезгливо отталкиваю, заметив в углах рта розовые толстые усы. Собравшиеся у костра делятся успехами — всем удалось поймать рыбу только вечером.

С дебаркадера ловили на удочку сомят, судачков, попадалась и другая рыба со дна. Наконец подуставшие, но довольные рыбаки собрались на берегу у последнего катера.

Едва успев добраться до дома, я провалился в сон. Мне снилось, как поплавок уходит в сторону, но я не могу подсечь. Как будто кто-то шевелит кончик удилища, а я не могу сдвинуть его с места. Снится, что сазан разевает рот и тянется ко мне. Я хочу чмокнуть его, но, завидев усы, торчащие вниз, отворачиваюсь. А он всё тянется и тянется ко мне, и снова эти жирные усы... Поворачиваюсь во сне. Просыпаюсь. Светает... И дались же мне эти усы!

«Волки»

Гребешок на воде был размером с детскую песочницу. Вода перед этим непонятным перекатом отливала темной сталью, но совсем не оттого, что наступила осень, — нет, ещё лето было в разгаре. Тёмное пятно на воде говорило об особо глубоком месте. А дальше непонятный переклик. Что это? Яма или комель дерева с корнями, а может камни? Ответа не было, одни догадки. Лезть в воду просто так не хотелось, да и рыбу распугаешь. Но на гребешке то тут, то там бьёт жерех! Да как бьёт! Одно загляденье! Мелочь серебром рассыпается по стального цвета воде. И причём только в этом месте. Что за загадка?

В мгновение ока я оснастил спиннинг блесной что похуже: оторву — хоть не жалко будет. И надо же, как в воду глядел: сделал заброс через этот гребешок и не успел поднять груз повыше, как последовал зацеп, намертво. Что делать? Сижу размышляю, леску держу натянутой. А жерех продолжает бить. Это в сорока метрах от меня. Рву леску, вяжу новую: груз с блесной, оснастка типовая. Бросок. Веду как можно ближе к поверхности воды. И вдруг… стоп! Что это? Опять намертво.

Бьёт жерех! Не могу сосредоточиться на чём-либо. Отрываю. Но неожиданные ситуации обостряют воображение. Вяжу новую оснастку с более легким грузом. Заброс и ускоренная подмотка почти по поверхности воды. Ура! Проскочил! Остальные тридцать пять метров впустую.

Тороплюсь! Снова заброс, не успевает блесна коснуться воды, следует удар и через секунду — другой! Вываживаю сразу двух разбойников! Они готовы разорвать поводок. Хорошо, что выскочили из этой мертвой зоны. Легко подвожу к берегу.

Освобождаю от крючков. Снова бросок. Веду блесну у поверхности, но не могу рассчитать скорость подмоткой: грузило чирк — и село. Опять намертво! Вот незадача! Рву оснастку, снова цепляю грузило, забрасываю. Удар — и жерех на крючке! Вытаскиваю, снимаю с крючка. Снова заброс. Азарт за-хватывает. Я перестаю считать улов — некогда. Вытаскиваю очередного разбойника. Но вот стали удары реже. Забросы пустые.

Остываю. Медленно начинаю соображать: хватит ли блёсен? «Остепенись! — говорю сам себе. — Спокойно!..»

Но вопрос не даёт покоя: что же там, в воде? Почему блёсны цепляются намертво? При очередном зацепе раздеваюсь и лезу в воду. Вроде неглубоко, тихонько продвигаюсь к середине речки, вода уже по шею, несколько метров пришлось плыть, затем снова мельче, ещё мельче, под ногами угадывается спрессованный песок, глина. И вдруг глубина кончилась, и я оказался на небольшом пятачке — из чего бы вы думали? Из спиленных пней-корней деревьев, росших буквально вплотную на каких-то четырёх квадратных метрах.

Все они были спилены как под гребенку. А может быть, снесены ледоходом? Все мои блесны висели на этих пеньках, как медали. Этот остров из пней омывался водой, как и положено по закону гидродинамики. Глубина здесь была лишь по щиколотку. Стало ясно, что и разгадка постоянного боя в этой «песочнице» проста: деться-то язькам, голавликам и другой мелочи было некуда, и они из глубины, где между корнями шастали эти «волки»-жерехи, прятались между пнями. Жepex же, пугая эту мелюзгу, догонял её у очередного пенька и бил наверняка.

Собрав арсенал своих потерянных блёсен, я отправился обратно. Но как образовался этот гребешок на воде? Видимо, зимой, когда речка замёрзла, пришёл сюда кто-то ушлый с пилой да и спилил безжалостно молодые деревца, густо сидевшие посреди реки на небольшом пятачке суши. Срез получился идеальным. А в межень вода перепрыгивает через пеньки, создавая этот заманчивый и опасный гребешок.

Одни «волки» пилят деревья, другие поедают молодь своих собратьев, а третьи охотятся на этих хищников ради спортивного интереса.

Евгений Шихалёв