Дым над полем

Грузовик, крытый брезентом, трясся по просёлочной дороге. Внутри него все в пыли, обливаясь потом, сидели солдаты. Бидоны с водой и несколько армейских миноискателей громыхали в кузове. Ещё один грузовик с большим ящиком песка шёл впереди. В кабине сидел сержант с картой местности и дальномером. Дальномер, правда, давно вышел из строя, использовать его по назначению было нельзя, и сержант носил его вместо бинокля. Ящик песка в кузове предназначался для вывоза в безопасное место возможной находки. Нас оторвали от привычной жизни, каждый получил повестку из военкомата и прошёл отбор. Отбирали тех, кто имел армейскую специальность сапёра, возраст до тридцати лет и не был женат.

Произвести сплошное разминирование местности от боеприпасов времён Великой Отечественной войны — такую задачу поставили перед нами после события, произошедшего накануне. А случилось вот что. В Городищенском районе Волгоградской области при выполнении сельскохозяйственных работ учащиеся, направленные для оказания помощи на селе, нашли в поле миномётную мину. При неосторожном с ней обращении произошёл взрыв. Погибли дети. И это почти сорок лет спустя после войны!

Наконец грузовики остановились. Каждому расчёту из двух человек сержант разметил вешками участок поля. Один солдат расчёта работал с миноискателем, обозначая красным флажком с буквой «М» место возможного нахождения мины или снаряда. Другому предстояло с помощью щупа уточнить расположение, а затем сапёрной лопаткой и руками извлечь взрывоопасный предмет из земли. Для безопасности нам надлежало находиться не ближе двадцати пяти метров друг от друга. Каждый день мы менялись ролями. Стоял июль. Солнце раскаляло почву и воздух до сорока градусов. Металлическая штанга миноискателя обжигала руки, в наушниках, почти не умолкая, стоял свист. Пот заливал глаза. Но каждый из нас понимал ответственность выполняемой работы. Ведь ходили мы по обрабатываемым полям — вспаханным, засеянным или скошенным. И один пропущенный, ненайденный снаряд или мина могли стоить кому-то жизни.

В первый день, подъезжая к лагерю места нашей дислокации, мы увидели памятник на месте гибели бригады бурильной установки. Бригада погибла при бурении скважины на воду, наткнувшись на неразорвавшийся снаряд. А однажды в наш лагерь прибежал местный механизатор. Его трактор, побитый осколками разорвавшейся мины, стоял на соседнем поле. Один из осколков повредил телеграфный столб на краю поля. Тот сломался и повис на проводах. Ещё один мелкий осколок пробил бензобак мотоцикла «Ява», случайно проезжающего мимо. К счастью, возгорания бензина не произошло, и тракториста спасло от гибели невероятное везение.

Лагерь, в котором разместили нас, предназначался для студенческих отрядов, приезжающих в летнее время на сельскохозяйственные работы. Мы заняли один из бараков и каждый день выезжали на разминирование.

напарник с миноискателем, шедший впереди меня, несколько раз сапогом сдвинул землю, а затем, подумав, воткнул красный флажок. Это означало, что я должен в этом месте найти и отрыть боеприпас времён войны. Выждав, когда напарник удалится от меня на безопасное расстояние, я приступил к своей работе. Втыкая щуп в землю, попытался проверить глубину залегания и размеры предмета. Но щуп ни на что не наткнулся. Посчитав, что это очередной мелкий осколок, я смело с размаха воткнул в землю сапёрную лопатку. И… похолодел. Отвалившийся ком земли открыл глазам жуткую картину: миномётная мина стояла в земле вертикально, взрывателем вверх, и в край её взрывателя, имеющего эбонитовый корпус, было воткнуто металлическое острие моей лопатки. Кусочек эбонита почти откололся. Я знал, что с течением времени взрыватели не только не теряют свою силу, но и увеличивают чувствительность к внешним воздействиям. Почему не произошёл взрыв — загадка. Но я понимал: стоит мне чуть пошевелить лопаткой — и взрыв неминуем. Я замер, не зная, что делать. напарник заметил, что у меня что-то не так, громко окликнул меня. Он хотел было подойти ко мне, но я жестом остановил его. Помочь мне никто не мог.

Стояла тишина жаркого летнего дня, только жаворонок свиристел в небе. Время словно замерло. В груди громко стучало сердце, отсчитывая, быть может, последние секунды моей жизни. Умирать не хотелось. Теплилась надежда, что, рывком выдернув лопатку и откинувшись в сторону, я, возможно, останусь жив. Однако если попробовать медленно, потихоньку потянуть лопатку вверх, может, и не рванёт. Рука занемела. Надо было принимать решение. Глядя смерти в глаза, стал осторожно приподнимать лопатку. Я понимал, что малейшая моя ошибка приведёт к взрыву... Взрыва не последовало.

Скоро нам подвезли ещё несколько миноискателей. Теперь они были почти у всех. Тактика поиска тоже изменилась: на обследуемом участке местности мы растягивались в цепь и шли шеренгой от начала до конца поля. Флажки уже не ставили, а выкапывали боеприпасы сразу при обнаружении. Так получалось быстрее, хотя это было и не по правилам.

Местные жители рассказывали, что зачастую, вывернув плугом или бороной боеприпас из земли, механизатор просто брал его и относил в ближайшую лесозащитную полосу, а затем продолжал работу. Заниматься вызовом сапёров, дожидаться их, остановив работу, было некогда. Да и «очередь» на разминирование была, говорят, большая. Поэтому мы стали осматривать и лесопосадки. Взрывоопасных находок там было не меньше.

Вскоре к нам приехал корреспондент газеты «Волгоградская правда». В это время мы находились в поле. Побеседовав с командованием, он решил сделать несколько фотографий. Для снимка требовался солдат — командование выбрало меня. Корреспондент попросил изобразить работу сапёра с миноискателем. Я привычно стал метр за метром обследовать местность. Однако это его не устроило. Для эффектного снимка требовалось выразить лицом, позой всю важность и опасность нашей работы. Я, как мог, попытался изобразить это. Но корреспондент опять попросил меня показать момент, когда я якобы обнаруживаю страшную находку. Наконец он сделал снимок. Ребята смеялись.

Наше подразделение перебрасывали с места на место. Однажды мы заехали в один из посёлков, чтобы набрать воды. Солдаты стали наполнять бидоны, а лейтенант с сержантом пошли к сельскому магазину. Возвратившись, привели с собой мужика, который уверял, что за две бутылки пива покажет место, где прямо на дороге лежит боеприпас. Нас это заинтересовало. И действительно, отъехав не более километра от посёлка, прямо на колее грунтовой дороги мы увидели какой-то металлический предмет, видимо, отполированный покрышками проезжающих автомобилей и блестевший на солнце. Подойдя ближе, мы ахнули. В колее лежал 122миллиметровый снаряд с взрывателем. По этой дороге регулярно ходил местный рейсовый автобус. Было понятно, что от неминуемой беды спасло только чудо.

В один из дней, ближе к вечеру, мы решили обследовать глубокий овраг рядом с полем. На его дне лежал странный сигарообразный металлический предмет, окрашенный в красный цвет. Откапывая его, увидели стабилизатор. Авиабомба — решили мы. Размеры поражали. При диаметре примерно в тридцать сантиметров её длина составляла не менее двух метров. В тот день находок как-то было мало. Очень осторожно мы обкапывали её со всех сторон и наконец смогли убедиться, что это только пустая, как скорлупка грецкого ореха, половинка необычной авиабомбы. Разочарованно вздохнув, мы стали обсуждать, что это могло быть. Кто-то предположил, что это, возможно, грузовой контейнер и в нем было что-то важное. А сбрасывался он с самолёта на парашюте, иначе бы вошёл в землю гораздо глубже. Вторую половинку контейнера мы не нашли, но, чтобы похвастаться перед командованием, сержант приказал впечатляющую находку привезти в лагерь. Что мы и сделали. Эту половинку как экспонат установили в центре лагеря у командирского вагончика.

Однажды мы увидели на вспаханном поле небольшой островок невспаханной земли. Тракторист заявил, что он давно ежегодно обходит этот участок поля, так как там лежит большая авиабомба. Обследовав этот клочок земли, мы убедились в правдивости его слов. Неразорвавшаяся бомба весом в двести килограммов ждала своего часа. Мы не имели права сами извлекать эту находку — она могла иметь часовой механизм. Для её обезвреживания было срочно вызвано специальное подразделение пиротехников. Они исследовали бомбу и приняли решение взорвать её на месте. Так как недалеко проходила оживлённая московская автотрасса, нам пришлось остановить движение по ней и выставить оцепление района взрыва. Сильный удар взрывной волны вспугнул в посадке стаю чёрного воронья, над полем, как всегда, взвился чёрный дым. Ещё одна страница прошедшей войны на Сталинградской земле была закрыта.

По окончании сборов нам выдали благодарственные грамоты за проделанную работу. Ведь по отчёту получалось, что за всё время мы собрали и уничтожили более тысячи боеприпасов, оставшихся после боёв под Сталинградом. Но до сих пор смертоносное наследие войны нет-нет, да и проявит себя, оборвав чью-то жизнь. И тогда по окрестным мирным полям раздаётся эхо той страшной войны и взвиваются клубы дыма.

Евгений МОНИН