Праотцы    

Провижу род, святой над ним покров —
Красно глазам от знаменных полков!
О, русская испытанная рать,
Привыкшая за правду умирать!

Такой завет дал Александр Невский
Святой Руси — мы помним тот завет,
Как Отчие призывные повестки
И клятвы, для которых срока нет.

* * *

Русские равнины препростые:
Тишь да гладь, да Божья благодать,
Ниворосли кротко-золотые,
До заморья — рученькой подать.

Ой, не впасть бы рученьке во клещи!
Простота прехуже воровства,
Если над душой не затрепещет
Чистолетописная листва:

Всех равнин порошесть и пригожесть,
Всех красавиц шелестность и цветь,
Всех князей суровость и погожесть,
Всей России слава или смерть.

Прошение любви

Привези мне веточку весеннюю,
Обмахни прохладой пуховой,
Пособи житейскому рассеянью
Изомлеть соборною листвой.

Что случилось — ныне не вспомянется,
Впрочем, знаю: в заморозь зимы
Завлекла соблазная пиявица
В виртуальном облике дремы.

Как мы жили, снами разделённые,
Зря чинясь то лихом, то лихвой?..
О, поверь: веснянкой умилённые,
Изначальной выспеем листвой!

Подражание яблоку

Зелена да красна колоколица сада,
В ярких яблоках  дом от крыльца до венца,
И на сотни ладов своего вертограда
Всяко яблоко звончато славит Творца.

Всякий сад — от Единого Садовладельца,
Оттого мне и боязно, но и вольно
Разломить, словно певчее яблоко, сердце,
Чтоб в мгновенье разрыва воспело оно!

Куст, похожий на шалфей
Куст, похожий на шалфей,
Перешёл мою дорогу,
Бахрома его ветвей —
Похвала благому Богу.

И куда, любезный куст,
Ты мятёшься, словно веник?
Без тебя пригорок пуст
И растерян муравейник.

И сама я сирота
Без шелкового  привета,
И кудрявого листа
Не останется от лета…

Куст, похожий на шалфей,
Знает, кто сему виновник:
Чрез дорогу, но правей
Размещается терновник.

Он ни весел, ни горюч.
Терпкий норов, не кисейный,
Столь же нежен, сколь колюч, —
Но при чём здесь куст шалфейный?

Куст, похожий на шалфей,
Бахромой по ходу плещет —
И душа моя трепещет
От догадки: соловей!

Дома, дома чудо-мастер
Золотого шелковья!
Долго целого две части —
Куст и я —
Томились счастьем:
Обожали соловья.

Стаечка

Предснежная нега заката…
Вдруг так захотелось стихов —
Соборней небесного злата,
Пуховей сиянных верхов!

Се час вожделенный наступит,
О счастье души запоёт,
Всесветные очи потупит,
Вселенский провидя полёт.

О ты, кто приблизится скоро,
Кто душу окликнет вот-вот!
Ужели с оглядкою вора
Замрёшь у певучих ворот?

Не бойся! Мне тож доводилось
Влюблённость наивную красть —
И раннюю праздновать страсть,
И позднюю снискивать милость…

Ах!

Вору ни хладно, ни жарко:
Он — блик из мерцательных снов!
А мне до предсмертия жалко
Явленную стаечку слов…

Воспоминание

С днём Татьяны тебя поздравляю,
Что сверкнул в твоей трудной судьбе,
И всего, что дороже, желаю,
Жду терпенья в сыновней мольбе.
(Телеграмма от сына Андрея в Татьянин день 25 января 2018 г.)

Когда опять проявится луна
И робким светом прорастёт сквозь крышу,
Не говорите вы, а я вольна
Так говорить, как думаю и вижу.

Я думаю: чем угодил мне день?
Прогулкой с сыном, городской былиной,
Где так гордилась белая сирень
Своею красотою лебединой!

Стреляли в тире. Пять из десяти —
Все в яблочко! Златая середина,
Она моя, хоть уноси в горсти!
Но десять «яблок» — вот добыча сына.

Легка его удача и свежа,
Ещё непобедима, неделима
Потерей, и не ведает душа
Того, что — тяжко, что — неодолимо…

Всему свой срок, а нынче под крылом
Моей любви мой сын, моей печали,
И чутко зова ждут в моём былом
Сыновьи подрастающие дали…

Гледичия

Гледичия глядит обыкновенно,
А ведь цветок заморский, не простой.
Ах, красота повсюду суверенна,
Повсюду свет над нею золотой!

Её отчизна — парк или куртина,
Лужок английский или русский лес,
Она  шелками стелется, как тина,
Или возносит стебли до небес.

Не так ли сердце?
Страстно и смиренно
Владеет несказанной красотой
Любви нездешней,
Но обыкновенно
Повсюду свет являет золотой.

* * *

Падут на землю холода,
леса останутся без птиц,
а я — без воли,
тогда глубинная вода
таимой святостью криниц
спасёт от боли,

от умиранья впопыхах,
от прозябания во льду,
во мгле исхода,
и потихоньку, хоть впотьмах,
я не до смертушки дойду —
до огорода,

где снова выспеет укроп
и некапризливую стать
завьёт петрушка,
а в поле кто-то свяжет сноп,
а в роще примется считать
года кукушка…

Росток воскресный

Я всё пережила — и страсти, и страданья,
Они вели-влекли неведомо куда…
Так мнилось мне, так ставились преданья!
Окрест — рядок к рядку — топорщились года.

Сначала их ростки цветочно-травяные
Мой взор ласкали, тож цветочно-травяной,
И стебли спелых лоз, лучи перевивные,
Качали сны мои, сияли надо мной.

А ныне всякий день  —  таинник многолесный:
Туда ль иду-бреду? А ну как заблужусь…
И дивно ль, что всегда найду росток воскресный
И душу — хоть в слезах! — но выведу на Русь.