Редакция «Отчего края» поздравляет Сергея Николаевича СИНЯКИНА с недавним 65-летием и желает нашему автору здоровья и новых литературных свершений. В преддверии юбилейной даты ГБУК «Издатель» подготовило к печати очередную книгу Сергея Синякина, которая наверняка станет сюрпризом для его читателей: на этот раз известный в России писатель-фантаст представляет в сборнике «Небесная глина» свое поэтическое творчество. Мы публикуем подборку стихов из этой книги нашего земляка.
 

«На небесном пороге…»

* * *

Хватит в ладоши бить,
Хватит в обидах дуться.
Главное — не забыть
Вовремя обернуться.

Сколько осталось? Треть?
Как полегчала ноша!
Главное — рассмотреть
То, что осталось в прошлом.

Да, завершается путь.
Время пришло прощаться.
Нам уже не свернуть —
Некуда возвращаться.

Значит, пора стряхнуть
Звёздную пыль дороги,
Сесть на небесном пороге
И оглядеть свой путь.

Лыжники

Оставим след, оставим странный след
На белой простыне шального поля,
Где волки беспокойно ищут волю,
Где ёжится задумчивый рассвет.
Лыжня! Лыжня! И мы с тобой бежим,
Глотаем жадной глоткой вольный воздух.

Хотелось бы, пока ещё не поздно,
Сбежать от разъедающей нас лжи.
На теле проступает тайный пот,
А мы бежим, и снег хрустит под нами.
И зарево зари встаёт, как знамя,
Как рана, что уже не заживёт.

2

Оставим след, оставим странный след
Посереди разорванной России.
Мы наши идеалы износили,
Как одеяло или тёплый плед.
Ах, вечный спор! О, этот вечный спор
О том, как жить, о том, что будет с нами.

Полк, потерявший в одночасье знамя,
Расформируют за его позор.
Но мы живём. И что нам идеалы?
Мы наплевали на своих отцов.
Где небосвод по-зимнему свинцов,

Мы просто свора лыжников усталых.
И мы плывём по снегу — в никуда.
Мы предали, но нас уже простили.
И белым полем стала вдруг Россия.
Но скоро не останется следа

От нас, от нас. Расклад пошёл такой.
Рассвет — в утиль. Горят одни закаты.
Конечно, братцы, все мы виноваты.
Ну что поделать, коль расклад такой.

3

Оставим след. Мы свой оставим след
Посереди разорванной России.
Мы уступили не уму, но силе,
Хотя и оправдания нам нет.

Над нами жадно зарево цветёт,
За нами фосфор белоснежной пыли.
Ну что сказать? Конечно, все мы были.
И лыжи режут наста колкий лёд.

Мы — лыжники, летящие в метель.
Мы жили так нелепо, бестолково.
Вот если бы опять, вернее — снова...
Но ждёт нас в доме тёплая постель,

Врач, шприц. Палаты кафельные льды,
Толпа родных, застывшая у гроба.
А дальше — бесконечная дорога
И снег, что заметает все следы.

2004

* * *

Мы начинали жить. Деревня уже умирала.
В маленькой школе, где крышки изрезанных парт,
Мы доставали ручки из деревянных пеналов.
Шестидесятые годы, и на дворе — март.

Старые велосипеды. Пруд, где мы все купались.
Киноплощадка летняя, где бушевал Геракл.
Шаткий Дом пионеров. Первый народный танец.
И бесконечность споров, и неизбежность драк.

Поле аэродрома с нашим футбольным полем.
Ночью над ним открывалось небо, полное звёзд.
Яблоки и арбузы мы воровали вволю,
И не скрывали смеха, и не скрывали слёз.

Время сплошных затмений, мы все не понимали
То, что приходит время взрослых глупых забот.
Мы обещали многое, только тогда не знали —
Лету не переходят, даже узнавши брод.

Тёмному отраженью зеркало знает цену.
Радостная охота — чтобы на взлёте, влёт!
Поздно играть в героев и выходить на сцену —
Слышишь? Играют Шопена, даже не зная нот.

Маленькие наполеоны лягут, скрестивши руки.
В жёлтых спокойных пальцах тающая свеча.
Кончилось всё на свете. Кончились все науки.
Чёрный пиджак помятый, словно с чужого плеча.

Кто_то, кто всё придумал, кто-то, кто всё запомнил,
Тряпкой махнул небрежно, взял и картину стёр:
Поле, а в поле — кони.
Ночь, а в ночи — костёр.

2004

Герой Революции

Дали ему мандат:
«Ты — представитель Чека.
Да не дрогнет рука,
враги существуют пока».

Он революцию нёс,
корчуя враждебный класс,
не покладая рук
и не смыкая глаз.

Вот он стал сед и стар,
маузер не по руке.
Стало ли меньше бар
после старта ракет?

Жизнь потеряла смысл.
В бессоннице старческой вновь
мучит одна мысль:
была ли нужна кровь?

Знамёна сданы в музей.
На маузерах — пыль.
Бешеной конницы след
спрятал седой ковыль.

А недобитый враг
снова набрался сил.
— Веришь в победу Добра? —
он ехидно спросил.

Вырос пузатый класс.
Набрался соков и сил.
Не одолел ты нас.
Сам головы не сносил.

Ставя тебе в вину,
что победить не смог,
делят твою страну,
словно большой пирог.

Ах, на кровавой заре
брошены кони в галоп...
Жаль, что тогда не сгорел —
в драке за Перекоп.

1994

* * *

Опять горят костры
и светятся Стожары,
опять слепая ночь
крадётся по реке.

Кричал в траве сверчок,
печально лошадь ржала,
твоя рука лежала,
как тень,
в моей руке.

Селил в нас страх камыш
невидимым движеньем,
и в колокольчик снов
звенел
звериный лес,

и кто-то наблюдал
за нежности рожденьем
с заоблачных высот
чернеющих небес.

1993

* * *

Как осень в зените звенит
хрустальной тоской паутин,
и чёрной полоскою влит
в синь неба курлычащий клин.

Как трепетен горький дым
над призрачностью степной.
Как месяца светел нимб
над выгнувшей горб копной.

Как эхом гоняет лес
голодного волка вой!
И ты — одинокий крест
с закинутой головой,

над хрустом сухой травы
поставленный сохранить
осенних полей костры,
последнего клина нить.

1991

* * *

Останься на Земле!
Останься горькой песней,
останься тишиной,
останься, даже если
не можешь быть со мной.
Не можешь — и не надо.
Останься, чтобы я
тебя касался взглядом.

Останься на Земле!
Останься сонной ивой,
останься, как дитя,
наивной и счастливой.
Останься, словно лес, —
загадочной и тихой,
будь звёздочкой с небес,
будь беспокойным вихрем.

А ты уходишь. Ты —
как звёзды на рассвете.
Они ещё видны,
а нам уже не светят.
Но как живёт шаман
безумством заклинаний,
так я храню обман
несбывшихся желаний.

Останься на Земле!

1995

* * *

Облакам не хочется покоя.
Небо отцвело.
Замерли три дома над рекою —
Бывшее село.

А когда-то здесь людей хватало,
Но пришла пора —
Перестали строить, и не стало
Звуков топора.

Пруд зарос,
Где в детстве мы таскали
Ленных карасей.
Здесь, у пруда, мы гоняли стаи
Уток и гусей.

На бугре кресты стоят косые,
Время всё смело.
Уплывает в прошлое Россия
И мое село.

Лесом вдруг покажется
В потёмках
Ставший диким сад.
Чтобы сохранить себя в потомках,
Посмотри назад.

2004

Час Кометы

Когда придёт Кометы час,
когда не станет в мире нас,
когда затопит сотни стран
когда-то тихий океан,

когда, богов лукавых зля,
закроет мёртвый лик Земля,
когда зелёные луга
сокроют белые снега,

на Землю спустится Христос
задать последний свой вопрос
и тех, кого слова спасут, собрать
к Отцу на Страшный суд.

Но пустота ему в ответ вздохнёт:
людей на свете нет.
И Бог с котомкой, полной вер,
вернётся в глиняный карьер.

Он глины ком возьмёт устало
и всё опять начнёт сначала:
лепить людей, вдувать в них дух.
Кометный час. Порочный круг.

1996

* * *

Мне не сберечь блестящего доспеха,
ещё остры у недругов мечи.
Меня сразивший радостно вскричит,
и крик его подхватит злое эхо.

И коршуны, качаясь в небесах,
седых вершин хранители босые,
доставят весть о гибели в Россию
и, возвратясь, закружат на часах.

Придёт пора загадочных сказаний
И объяснит, зачем средь чуждых гор
стрелою был сражён почти в упор
родившийся в деревне под Рязанью.

И миру снова отдадут долги
забывшие империю эмиры.
Помянут нас вином и козьим сыром
вчерашние заклятые враги.

И прорастут ржавелые доспехи
Зелёною травою здешних мест.
И обозначит запоздалый крест
былых завоеваний злые вехи.

1997

* * *

И вишни в цвету, и город в дыму,
И наших фантазий печальный пепел,
Наверное, облик грядущего светел,
Но только не тянет меня к нему.

А мне бы пожить на земле сейчас,
А мне бы смотреть на людей и кошек,
Кормить воробьёв обедом из крошек
И видеть бусины жадных глаз.

А мне бы с друзьями пить вино,
А мне бы бродить по лугам зелёным,
Прибить скворечник над веткой клёна,
Кому там жить — не всё ль равно?

2010