15 июня 1943 года «Сталинградская правда» опубликовала письмо членов созданной на общественных началах женской бригады под руководством Александры Черкасовой. Коллектив предложил сталинградцам во внеурочное время регулярно помогать профессиональным строителям в возрождении города из руин войны. На патриотический призыв откликнулись тысячи сталинградцев. Так было положено начало знаменитому Черкасовскому движению, 75-летие которого отмечается в эти дни. Наш журнал предлагает читателям очерк Людмилы Кузнецовой-Киреевой о зачинательнице общенародного трудового подвига, почетном гражданине города-героя Волгограда Александре Максимовне ЧЕРКАСОВОЙ (1912—1993). В нем представлены многие неизвестные страницы биографии нашей прославленной землячки. Владимир МАВРОДИЕВ
Е. Шварц. Весна 1943. 1943 г.
«Вот стою я перед вами, простая русская баба...» Не раз вспоминались мне трогательно-торжественный облик и эти, произнесённые в Кремле, слова главной героини известного предвоенного фильма «Член правительства» в исполнении Веры Марецкой, когда знакомилась со страницами жизни, узнавала о судьбе зачинательницы общественного движения по восстановлению Сталинграда Александры Черкасовой. К тому же наверняка выступавшей с главной трибуны страны как депутат Верховного Совета РСФСР конца сороковых — начала пятидесятых. Чем не член правительства? ...Очевидцы рассказывали, что и в преклонном возрасте голос её оставался твёрдым и требовательным, если это касалось работы и многочисленных общественных «нагрузок». Удивляло то, что на восьмом десятке лет Александра Максимовна продолжала трудиться дворником, проводила бесконечные «рейды бережливости», не мирясь с тем, что кто-то бессовестно транжирит воду и электроэнергию, не бережет деревья и цветы и вообще ведёт себя не по-хозяйски в восстановленном такими трудами городе. Не особо изменило коммунистку, получившую партбилет среди руин Сталинграда, и звание почётного гражданина нашего города, которого она была удостоена уже в конце восьмидесятых. Всё те же принципиальность, неуёмность, стремление сделать всё как надо, по совести на доверенном участке родного города. Кого-то отругать, кого-то похвалить, чего-то потребовать, добиться... По воспоминаниям её старых подруг-черкасовок, почивать на вполне заслуженных лаврах она и не думала, высокое звание «использовала» опять-таки для нужд города, для людей, которым требовалась та или иная помощь. Образам милой матери и верной жены, терпеливой солдатки и работящей крестьянки или фабрично-заводской труженицы у нас в России всегда придавался глубинный духовный смысл. Воздавались неизменные уважение, восхищение, сострадание как в жизни, так и в литературе. Не случайно именно в нашей речи сложилось, стало крылатым выражение «некрасовская женщина», которая «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». Эти слова до меня цитировали тысячи и тысячи раз, но ведь точнее-то не скажешь! В том числе и об Александре Черкасовой. Бабья доля... Веками размышляли о ней — о силе и красе женской, о материнской душевной щедрости и неутомимости в поддержании очага семейного... Не раз задумывалась об этом и поэтесса Маргарита Агашина: Бабья доля — в чистом поле Красовались ли ситцевые незабудки с ромашками на подолах героини очерка и её подруг? До нарядов ли кружевных им было в грозовое время? Хотя женщины всегда оставались женщинами... В том памятном сорок третьем на стройку они ходили в юбках, обычно сшитых из плащ-палаток, в косынках — частенько из парашютного шёлка. Если не удавалась обзавестись какими-нибудь старыми ботинками, в том числе мужскими, с весны до осени использовали тапочки, сшитые собственноручно из брезента, старых шинелей и кусков резины. Хватало такой обувки, конечно, ненадолго. Но что обувка — ноги в ней нередко разбивались в кровь железяками, осколками, камнями. Тяжко это и больно... Прекраснодушно писать, что, мол, Черкасовой и её подругам к трудностям было не привыкать, не хочется. Но «простой русской бабе», «тёте Шуре», как, любя, называли её, тридцатилетнюю, во время Сталинград-ской битвы бойцы 1046-го стрелкового полка 284-й дивизии, и вправду всегда жилось нелегко.
В семье подрастали четверо детей, Шура младшая. Ей не было и четырёх, когда в богом забытую Зубаревку пришло известие, что на Первой мировой погиб их отец. А с отчимом, как говорится, не забалуешь. В пять лет Шура уже ходила в пастушках да няньках, через года два-три умела и жать, и снопы вязать, а там и лошадь запрягать. Крестьянская детвора взрослеет быстро. Перемены, что пришли в деревню с установлением советской власти, девушке из бедняцких низов и большинству её ровесников были по душе. Четырнадцатилетней, в числе первых в селе Шура вступила в комсомол. Весёлая, ловкая, острая на язык, а ещё честная и добрая, она невольно вызывала симпатию у сверстников, умела их увлечь и на серьезное дело, и на отдых интересный. В общем, как писали в комсомольских характеристиках тех лет, «повести за собой». Вечерами на околице она первой и частушки затевала, и протяжные старинные песни заводила. А на сенокосе не всякий мужик поспевал за ней. Понятно, что такую девушку заметили в райкоме комсомола, записали в актив. Но не только для пропагандистских мероприятий или художественной самодеятельности. Району, городу, стране в те времена были нужны прежде всего рабочие руки. Такие, как у Александры Черкасовой и сотен тысяч ее советских сверстников, в том числе и из сельских глубинок. Существовал специальный «комсомольский оргнабор», комсомольские путёвки в «горячие» трудовые точки страны. По этому призыву Черкасову направляли не только на сезонные работы в ближний Сталинград, но и в соседнюю Астрахань, и даже в Мурманск — на рыболовную и траловую базы. Пришлось вкалывать там и грузчицей, и засольщицей... Слов нет, несмотря на все выпавшие на её долю трудности детства и юности, Шура по-дочернему любила свое Заволжье. Наверняка не раз втайне вздыхала в той же северной, холодной и чужой стороне о залитых летним солнцем родных пойменных краях, озёрах и дубравах, окрестных лугах и тёплом песке на волжском берегу... Но время широких государственных преобразований неудержимо врывалось в людские судьбы, в молодые сердца. Всё призывнее звучали из газет и радио слова «ударник», «пятилетка», «индустриализация». И пришёл момент, когда Шура решила уехать в Сталинград не на время, а всерьёз и надолго, чтобы овладеть надёжным рабочим ремеслом, работать на одном из промышленных гигантов. Или даже на небольшом заводе — уж как получится. Получалось по-разному: на первых порах была разнорабочей, затем бондарничала, обучалась газосварке... Зарплаты поначалу хватало лишь на то, чтоб снимать с подругой комнатёнку, да на полбуханки хлеба в день, а то и меньше... В начале тридцатых простому люду жилось подчас впроголодь, поэтому Шура устроилась на мясокомбинат, где были бесплатные обеды, сначала чернорабочей, затем «кишечницей». Она не чуралась никакой работы, за любую бралась без особых раздумий. И всегда жалела, что не смогла продолжить образование, окончив лишь три класса «ликбеза» — общенародного движения двадцатых — тридцатых годов по ликвидации безграмотности. На мясокомбинате Шура встретила будущего мужа, Ивана Черкасова, который трудился в бригаде, занимавшейся в городе и на предприятиях прокладкой телефонного кабеля. Высокая да статная, наверняка с крепким характером, Шура понравилась молодому связисту-монтажнику. Он поженились, позже у них родились две девочки-погодки. Поселились Черкасовы на тихой улочке посёлка, примостившегося у подножия Мамаева кургана. Небольшой дом ставили собственными руками: копали землю, возили брёвна, тесали доски, месили глину. Из посёлка открывался вид на Волгу, с реки доносились пароходные гудки. По весне на Мамаевом «бугре» зацветали степные тюльпаны, журчали в расщелинах родники. Но семейное счастье оказалось недолгим: в конце июня 1941-го Иван ушел на фронт... По вечерам после смены Александра оставляла дочек соседке (а то и без присмотра) и уходила на дежурство в госпиталь, что располагался в одной из школ. Так тогда поступали многие матери — война отодвигала всё личное на второй план. Сандружинницы встречали поезда, привозившие раненых, помогали доставлять их в госпиталь, поднимать в палаты... Кормили, купали, делали перевязки. Пока Шура выхаживала «чужих», родной Иван лежал с нелёгким ранением в госпитале вдали от Сталинграда. Александра надеялась, что и о муже заботятся так же, с душой, что он быстро встанет на ноги. Иван вернулся домой в начале августа 1942-го, его комиссовали с дальнейшим переосвидетельствованием. И в сорок третьем он снова встанет в строй. Фронт приближался к Волге, в сводках Совинформбюро всё чаще звучали названия соседних населённых пунктов... Строительство оборонительных рубежей, рытьё противотанковых рвов, работа в госпитале, стирка солдатского белья, забота о девочках... Сил хватало еле-еле. И однажды она слегла. Не только от усталости, но ещё и от болезни, думала, что не встанет больше. Но слова самой близкой подруги Ольги Долгополовой: «Перед кем сдаёшься?» — подняли на ноги. В двадцатых числах августа задрожала, затряслась сталинградская земля... Александра с детьми переселились из дома в землянку. «Сквозь изрешечённую осколками дверь пробивались полоски света. Солнечные лучи осветили скользкие земляные стены, узкие нары, потухшую гильзу-коптилку. Рядом с плащ-палаткой лежали детские одеяльца, тряпичная кукла, над круглой железной печкой сушилось бельё, — так описывала нехитрое их жильё наша землячка, московская писательница Людмила Овчинникова в рассказе «Есть женщины в России». «Опасно было топить печь, чтобы обогреть землянку, — завидев дымок, фашисты стреляли; опасно было бежать с котелком тёплой каши, которую бойцы отделяли детям от своего скудного пайка...» Беда не ходит одна: в первый же день массированной бомбёжки кастрюля с кипящим супом свалилась с печки прямо на ноги дочерям Шуры. Ожоги долго не заживали... Перед самой войной Александре довелось поработать в Сталинград-ской мелиоративной МТС прицепщицей, а Ольге Долгополовой — трактористкой. Объезжая окрестности верхом на лошади, Шура примечала всякую малую тропинку, каждый овражек и кустик. Впоследствии это очень пригодилось: когда под обстрелом ползала к роднику за водой, а до этого возила для населения на подводах муку с мельницы имени Грудинина, точнее Гергардта, — той самой, что стоит теперь, разрушенная, вечным памятником... В бригаде возчиков были инвалиды да женщины. «Кряхтела наша рать, таская тяжёлые мешки», — горько шутила, вспоминая, Александра Максимовна. ...Осенью сорок второго сталинградские бои были беспрерывными. Шура чудом добиралась до наших окопов, вытаскивала из-под огня раненых, доставляла к переднему краю подчас драгоценную воду, а то и бое-припасы. Однажды сама была контужена. С военных лет Александра Максимовна бережно хранила реликвию тех незабываемых дней — справку командира одного из подразделений 284-й стрелковой дивизии полковника Н. Ф. Батюка о том, «что Черкасова Александра в период боёв за Сталинград оказывала первую помощь раненым бойцам и командирам». Вскоре после битвы наша отважная землячка была по праву награждена медалью «За оборону Сталинграда». Напомним, что дивизия Батюка 20 сентября 1942-го вошла в состав Рядом с ней переживали, пропускали через душу и сердце жестокое время пять её близких подруг с детьми. Её незаменимым помощником был смелый одиннадцатилетний подросток Володя, сын Ольги Долгополовой. Во время артналётов и бомбёжек люди спешили спрятаться в щелях — вырытых в земле траншеях, сантиметров семьдесят шириной, метра полтора-два глубиной, не слишком-то надёжно накрытых железными листами. «Бомбили так, — вспоминала Черкасова, — что земля ходуном ходила, чуть не заваливая детей, прислонившихся к стенке щели...» После одного из таких налётов на месте их довоенного домика, возведённого с надеждой на долгую мирную жизнь, осталась одна обугленная печь... Вспоминалось сталинградке и то, как чуть раньше они спешно покидали свои родные стены: «...Младшая, бедная, схватила ложку, мол, чем я буду кашу кушать... Старшая будильник взяла. А я кроме документов, еды какой-никакой и прочего собрала в мешок молоток, скобы, пилу. Вдруг, думала, плот придётся сколачивать, чтоб через Волгу переправиться. Не пришлось, слава Богу... Одну девочку взяла на руки, другой приказала держаться за подол. Уходили, не оглядываясь, оставляя всё скромно нажитое...» Это напоминает известную картину К. Маковского «Дети, бегущие от грозы»... Хотя та, военная, реальная картина была куда как страшнее: высокая женщина в чёрной шали, в длинной холщовой юбке, с мешком за плечами, и две испуганные девчушки, идущие, прячась за обгоревшими печными трубами, через смертоносный пустырь, где безжалостный металл косил всё и вся... Не зря солдат в окопе, мимо которого они шли, посмотрел ошалело на них и протянул кусок хлеба. О чём думал тогда этот служивый, глядя вслед несчастной женщине, спасающей своих детей? Успел ли подумать? Не сразила ли его вражья пуля?.. Война не щадила никого, врываясь похоронками в дома и землянки. Получила горестное послание и Александра: в Харькове во время уличных боёв пал смертью храбрых Иван Ерофеевич Черкасов. Позже однополчане мужа прислали ей фотокарточки дочерей и письма, залитые кровью, найденные в кармане гимнастёрки погибшего... Бабья доля — прощай воля, Вот тогда на нём сойдётся Так печалилась о солдатских вдовах в одном из лучших своих стихо-творений Маргарита Агашина. Будто о нашей героине говорила. Бабья доля, бабья доля, Полегла, да снова встала, Многие и ныне помнят, как замечательно, истинно «по-бабьи» пела Ольга Воронец эти волнующие строки... Да, миру ещё предстояло подняться из пепла!.. Израненный и опустошённый стоял наш город, похожий на «человека с переломанными руками, ногами и позвоночником, с проломленным черепом и практически полностью обожжённым телом... Но ещё чудом живого и реагирующего на Божий свет...» — так сказано о Сталинграде того времени в известной книге В. Мавродиева «Пепел и цемент». Практически ни одно из 126 промышленных предприятий, 50 из которых имели республиканское и союзное значение, не могло выпускать какую-либо продукцию. 48 заводов были разрушены до основания, в том числе, казалось, навсегда замерли «Красный Октябрь», «Баррикады», тракторный. Фашисты разбомбили почти 90 процентов довоенного жилого фонда. Полностью было уничтожено городское хозяйство: почти 400 километров водопровода, канализации, трамвайных путей, других коммуникаций, одних только трамвайных вагонов больше ста сорока. И даже эти страшные цифры далеко не полностью отражают масштаб катастрофических разрушений, а значит, и реальный объём предстоящих работ по восстановлению города. Решение отстроить, поднять из руин родной город, вопреки пессимистическим прогнозам маловеров разных мастей, было крайне смелым. За рубежом специалисты, журналисты и даже главы государств (например, Черчилль) считали, что Сталинград восстанавливать на прежнем месте не только непрактично, но и невозможно. Сталинградцы, вместе со всей страной, думали иначе... О людском душевном настрое напишет много лет спустя поэт Владимир Мавродиев: На огнём обожжённой стене Из развалин уполз чёрный дым... Автору этих стихов, появившемуся на свет в первом послевоенном году, особенно дорого легендарное здание, над которым в сорок третьем взяла шефство черкасовская бригада. «Дом Павлова — мой самый первый дом», — ещё одна строчка из его стихотворений. В семейном архиве Павлова (о чём Яков Федотович в семидесятых рассказывал маме поэта в гостинице, где он останавливался, а она работала) хранилось фото, где Александра Максимовна с годовалым Вовой на руках. А рядом сам Яков Павлов со звездой Героя Советского Союза на офицерском кителе держит двухгодовалую Таню Елистратову, семья которой жила в первом подъезде героического дома, почти полностью заселённого, благодаря патриотическому труду черкасовок, уже к 7 ноября 1944-го. Удивительно подчас переплетаются людские судьбы!.. Читаешь и пишешь об одном, а рядом возникают знакомые лица, биографии, факты... В подтверждение назову нашу землячку, жену офицера-фронтовика, поэтессу и газетчицу Людмилу Проскурину, проработавшую всю войну в «Сталинградской правде». В 1946 году она выпустила в Сталинграде книгу стихов «Суровые годы». Кстати, это была первая за всю историю местной литературы отдельная поэтическая книга, написанная и опубликованная женщиной. Наверно, не случайно и то, что героями многих стихов этой книги были женщины. В том числе и самая знаменитая горожанка тех лет Александра Черкасова: Она проходит деловито Приветливо кивнув подругам А есть ли что-нибудь дороже И кто же отвоюет снова ...А дни идут своим порядком, И смотрит в амбразуры окон Черкасову узнала вся страна, ведь именно она сразу же после разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом организовала первую добровольческую строительную бригаду из работниц медицинских и детских учреждений, домохозяек. Женщины взялись после основной работы разбирать завалы: таскали мусор, очищали и складывали кирпичи, ремонтировали, возвращали к жизни разрушенные здания. Лидером бригады стала Александра. «...Славим бригадира имя, которым назван этот труд», — писала в своих стихах вышеупомянутая Людмила Проскурина. А началось всё с Победы. Когда в самом конце января сорок третьего в районе Мамаева кургана соединились части двух наших фронтов — встретились бойцы, пришедшие с поседевшего Дона-батюшки, и защитники Сталинграда на многострадальной Волге-матушке... Морозным февральским утром Александра отправилась в свой посёлок на Мамаев «бугор». В таивших смерть минных полях сапёры определили совсем узкие проходы... Но это не страшило Александру, и не в таких переделках бывала: ползала от воронки к воронке, пробиралась по содрогавшимся от взрывов окопам... Над курганом низко летел самолёт. Может, именно в те минуты фронтовые операторы запечатлевали победивший Сталинград в кадрах, которые потом обойдут весь мир, которые ныне являются нашим бесценным наследием... Шура нашла в посёлке какую-то полуразрушенную саманную хатёнку... Пригодился тот самый мешок с инструментами, туда-сюда — и к пиле с молотком прибавились топор да лопата, помятые вёдра. Вместе с Ольгой Долгополовой они заделали пробоины в стенах, поправили крышу... И закурился под израненным «бугром» мирный дымок... Хоть новоселье справляй. А точнее, самую первую Шурину победу над разрухой родного города, в который уже потихоньку возвращались мирные жители... Ближе к весне Александра встретилась с вернувшейся в Сталинград сразу после 2 февраля председателем исполкома Дзержинского района Татьяной Мурашкиной, знакомой по работе в госпитале. — Будем открывать детский сад, — твёрдо сказала представительница власти. — Нужны энергичные люди. Всё придётся делать самим: и домик восстанавливать, и кроватки собирать на пепелищах. Так Черкасова вместе с Долгополовой стали работницами детсада, который сами же вернули к жизни. Искали среди руин уцелевшую посуду, подходящий инвентарь, книжки, даже какие-никакие игрушки, рискуя нарваться на мины. Главное — собирали голодных, больных, обмороженных, покрытых коростой сирот по землянкам, подвалам, щелям. Ухаживали за ними, отмывая, обрабатывая от вшей. Вывезли детей в Арчединский детский дом в двух вагонах, обитых соломой, одеялами. Из бочек сделали печки. До не такой уж далёкой Арчеды добирались целых пять суток. Часть детей доставили в Дубовский санаторий. И это было только началом ... 13 июня 1943 года девятнадцать женщин — жён фронтовиков, воспитательниц, технических работниц детских учреждений и домохозяек — организовали, как отмечалось выше, добровольческую бригаду, чтобы во внеурочное время и в выходные участвовать в восстановительных работах. В тот воскресный жаркий летний день они пришли на помощь строителям Дома Павлова. Располагалась эта героическая твердыня на тогдашней Пензенской улице, примыкая торцом к площади имени 9 Января, позже площади Обороны, ныне площади Ленина. По материалам энциклопедии «Сталинградская битва» известно, что этот дом, начиная с 25 сентября 1942-го мужественно защищала горстка бойцов под командованием гвардии сержанта Якова Павлова — командира пулемётного отделения 42-го полка 13-й гвардейской дивизии Родимцева. В ночь на 2 октября им на помощь пришёл взвод гвардии лейтенанта Ивана Афанасьева, потом бронебойщики и миномётчики. По предложению Черкасовой бригада добровольцев написала письмо в редакцию «Сталинградской правды», в котором не только рассказала о своём, пока единичном, выходе на помощь строителям, но и призвала всех сталинградцев последовать её примеру, организовать общегородское движение за скорейшее и всестороннее восстановление родного Сталинграда. 15 июня 1943 года письмо было опубликовано в главной газете города и области. Эта день и стал официальной датой рождения Черкасовского движения. Подписали письмо все девятнадцать членов бригады: А. М. Черкасова, Н. М. Кремлякова, А. Ф. Семилетова, С. Я. Кипнис, В. П. Подосинникова, Н. П. Кузьмина, М. П. Велячкина, Л. И. Козлова, П. И. Козлова, З. С. Борозденко, А. В. Иволгина, А. Н. Кондратенко, М. И. Кузубова, Т. И. Нерезова, А. В. Мартынова, В. С. Конобевцева, Е. И. Конобевцева, З. С. Копейкина, Т. Ф. Петрова. Отметим, что в бригаде Черкасовой, начиная с того июня, работали и другие женщины, чьи фамилии по каким-то причинам не указаны в письме. Например, Ольга Долгополова или Валентина Игнатова, имя которой можно ныне увидеть на краснокирпичном барельефе, установленном на торце Дома Павлова со стороны улицы Советской. На призыв черкасовской бригады отзывались всё новые коллективы. Буквально через два дня на восстановление Дома Павлова прибыл с метизного завода целый отряд рабочих, около 130 человек. Вскоре уже 108 добровольческих бригад трудились в Дзержинском районе, 234 — в Кировском, почти 160 — в Тракторозаводском, в том числе непосредственно на СТЗ. Тем же летом речники приняли решение во внеурочное время восстановить несколько домов в Ворошиловском районе и слово своё держали. А черкасовцы строящегося завода имени Петрова, начиная с октября, начали ремонтировать в Советском районе десятки зданий. Вдобавок они решили помочь построить 25 жилых домов для своих рабочих и, что важно, для семей фронтовиков. До конца войны оставалось ещё больше полутора нелёгких лет... В сорок седьмом Герой Советского Союза Яков Павлов, как уже говорилось, приезжал в Сталинград. Во дворе «своего» дома он встречался с Александрой Черкасовой и ее трудовыми подругами. И сделал символическую надпись на фасаде: «Дом у Черкасовой принят». К тому времени в легендарной бригаде насчитывалось уже около ста женщин. В активе добровольцев было немало. Они помогали строить детсад № 42, школы № 10 и 41, многие другие объекты. Если говорить о последующих годах, то на счету городских черкасов-ских бригад и групп было участие в ремонте, реконструкции и возведении самых заметных зданий нового Сталинграда: Центрального родильного дома, главного кинотеатра «Победа», неоклассических драматического театра имени Горького и театра музыкальной комедии, вокзала станции Сталинград-1, Центральной набережной. Факты отрадные, но главное — движение ширилось в городе и области, выходило и за пределы региона: хороший, патриотический пример в те незабываемые времена был очень даже заразителен! Ударно работали черкасовцы Ворошиловского, Ерманского (Центрального), Краснооктябрьского, Кировского, Дзержинского районов: восстанавливали жильё, больницы и поликлиники, школы и детские сады, столовые и молочные кухни, пекарни и магазины. Не забывали и о новых деревьях и кустарнике. Работать приходилось и ночью, подчас «отваливались» руки и наливались тяжестью ноги, но — по-фронтовому! — никто не жаловался и не дезертировал с этой передовой. Возьмём один район — Тракторозаводский. Здесь черкасовцы взяли обязательства восстановить своими силами и средствами здание школы Что же именно, конкретно? В скверах ровняли землю, засыпали блиндажи и воронки, белили стволы деревьев. На водной базе расчищали и утрамбовывали спуск к купальням, благоустраивали стадион, очищали от камней и мусора железнодорожные пути. Сразу после Сталинградской победы для возрождения тракторного завода были учреждены Госкомитетом Обороны особые строительно-монтажные части, объединенные в Сталинградтракторострой (ОСМЧ СТС). И уже 10 июля 1943-го на фронт отправился эшелон танков Т-34 «Ответ Сталинграда». А 17 июня 1944-го с конвейера завода сошел первый после восстановления предприятия трактор. И в этом тоже была немалая заслуга добровольческих бригад сталинградцев. Ещё несколько цифр. При каждодневной поддержке черкасовских бригад к 1947 году только в Тракторазоводском районе восстановили и построили заново 120 тысяч квадратных метров жилья, семь школ, две больницы, три поликлиники, детские ясли и сады. Ещё через три года — очень важные для послевоенных лет туберкулезную больницу и туберкулезный санаторий-профилакторий, больницу № 4, первую очередь Дворца культуры. И это только один район! А в общей сложности в городе только с февраля 1943-го по май 1945-го сталинградцы возродили и вновь построили 530 тысяч квадратных метров жилой площади! В зимнее время люди обучались строительным специальностям, открывали общественные мастерские, где ремонтировали телогрейки, шаровары, гимнастёрки для бойцов Красной Армии. И здесь непременно находили себе дело черкасовцы. Начиная с 1947 года для «контроля и учёта Черкасовского движения» были официально введены соответствующие бригадные и индивидуальные книжки, где фиксировались объёмы выполненных работ. Но цифры имеют свойство быть приблизительными. Точный результат — это восстановленный такими трудами и такой любовью наш город-герой, где мы живём и трудимся, учимся и отдыхаем, храним память и думаем о будущем. Нельзя не упомянуть ещё об одном событии в жизни Александры Максимовны Черкасовой. В первую годовщину Сталинградской победы она в составе делегации ездила в Москву на торжественное вручение в Кремле маршалом С. М. Будённым знакового зарубежного подарка жителям Сталинграда — изготовленного лучшими английскими мастерами рыцарского меча от имени короля Великобритании Георга VI. Тогда же делегации было вручено и норвежское Знамя. Это были одни из самых первых подарков городу-герою Сталинграду в знак признательности и восхищения перед подвигом его защитников и взявшихся за великую восстановительную работу строителей. После многолетних и многотрудных строительных забот Александра Максимовна больше двадцати лет проработала в жилищно-коммунальной службе города, возглавляя комплексную бригаду дворников. И на этом своём поприще старалась делать родной город чище и краше, о чём уже было сказано. Скончалась она в начале июня 1993 года, совсем немного не дожив до знакового дня — 50-летия Черкасовского движения. В нынешнем июне к этой цифре прибавилась ещё четверть века... Похоронили Александру Максимовну на Центральном (Дмитриевском) кладбище. Рядом с её могилой через шесть лет нашла последнее упокоение и Маргарита Агашина... С такими разными судьбами, они в глав-
Людмила Кузнецова-Киреева | |
| Просмотров: 394 | |
Александра родилась 9 мая 1912 года в селе Пришиб Царевского уезда (ныне г. Ленинск) в семье бедного крестьянина. Детство прошло в Зубаревке того же уезда. Дата майская особенная, ставшая через тридцать три года днём Великой Победы. Видно, судьба при появлении девочки на свет давала знак — о ней услышит мир.
| Всего комментариев: 0 | |